Доказать, что та или иная публикация в средствах массовой информации или массированная информационная атака через СМИ нанесла репутационный ущерб компании, в России практически невозможно. Максимум, чего удается добиться юристам, защищающим права пострадавших от действий журналистов, так это прекращения атаки под угрозой возбуждения уголовного дела или подачи крупного иска. Добиться взыскания ущерба с ответчика можно, но сумма в лучшем случае лишь покроет судебные издержки. Законодатели не спешат вмешиваться в ситуацию. 

О том, как защититься от оскорблений и потока непроверенных данных, распространяемых средствами массовой информации, а также о том, каким законодательным инструментарием могут пользоваться юристы, защищая своих клиентов от нападок журналистов, говорили участники «круглого стола».

Отчасти поводом для встречи стало выступление известного юриста, заместителя председателя Высшего арбитражного суда РФ Василия Витрянского , который недавно заявил, что высший суд не будет давать разъяснения по делам, связанным с нанесением репутационного вреда. «Репутационный вред — это значит, доказывать вообще ничего не надо. Присуждайте любую с потолка компенсацию», — говорит г-н Витрянский. По его мнению, если нарушена деловая репутация, то пострадавшей стороне надо взыскивать убытки. При этом, говорит зампредседателя ВАС РФ, практика по таким делам существует, то есть добиться успеха по таким процессам возможно.

Однако, по словам партнера «S&K Вертикаль» Андрея Миконина , успешных дел, связанных с защитой деловой репутации, крайне мало. Объясняется это тем, что согласно сегодняшней практике отечественных судов практически невозможно предъявить перспективный иск по этому поводу, если вместо явного и прямого утверждения автором используются такие приемы, как метафора, риторические вопросы и пр. Крайне проблематично вычленить отдельную фразу, утверждение, содержащее порочащие сведения, за распространение которых можно требовать компенсацию в суде, когда публикация в целом направлена на унижение чести и достоинства конкретного лица. Несмотря на данные Верховным судом в июне этого года разъяснения по этому поводу, зачастую суд смотрит не на суть высказывания, публикации и т.п., а на форму выражения утверждения, говорит Андрей Миконин.

Проблемы есть и с разграничением компетенции при рассмотрении споров об оспаривании ложных сведений, в результате чего истец может узнать о выборе им ненадлежащего суда для защиты уже после разбора доказательств, выявившего, например, что репутация лица нарушена, но не в качестве предпринимателя. Есть также примеры отказа в защите лица от оскорбления, если он не обращался за привлечением оскорбляющего к уголовной ответ­ственности. «Оскорбленному нельзя отказать в защите, если ему не нужен приговор, он считает достаточной и эффективной компенсацию морального вреда — говорит г-н Миконин. — В уголовно-правовой практике в свою очередь можно добиться приговора, но он будет вынесен только в случае явного оскорбления, когда все словари единообразно трактуют это высказывание именно как оскорбление».

Вместе с тем юристы обращают внимание на то, что проблемой репутационного вреда часто занимается Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ). «ЕСПЧ неоднократно подчеркивал, что допустимо привлечение к ответственности за такое мнение, которое не основано ни на каких фактических основаниях», — говорит младший юрист Mannheimer Swartling Вадим Перевалов . «Должны быть предпосылки для формирования общественного мнения. Если вы просто формируете мнение из ничего, то это наказуемо», — считает он. «Европейский суд по правам человека считает, что защита права на честное имя должна быть прямой, то есть зависеть от каждого конкретного случая и выясняться исходя из обстоятельств дела, в том числе личности оскорбляемого, чье достоинство порочат, и конкретной ситуации, нежели чем на основании подробного списка запретов для СМИ и формального анализа отрывка текста из обширной публикации», — добавляет Андрей Миконин.

Со скепсисом эксперты относятся к предложению г-на Витрянского о взыскании убытков в случае нанесения вреда репутации. «Допустим, о какой-либо компании распространили сведения, порочащие ее деловую репутацию. Руководство компании перестали приглашать на деловые конференции и т.д.», — размышляет управляющий партнер «Прайм Эдванс» Инна Вавилова . Однако пострадавшая организация не может заявить, что у нее появился прямой материальный ущерб от этого. «По­страдавшую сторону понуждают доказать, что нарушение ее деловой репутации влечет какие-то материальные убытки, — добавляет она. — Но как это сделать, ведь у компании, по мнению г-на Витрянского, нет моральных страданий, которые могут быть субъективно оценены судом».

Юрист АБ «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» Екатерина Сизова признает, что в России много пробелов в правовом регулировании института защиты доброго имени, особенно в части защиты деловой репутации, опороченной в Интернете. Но если взглянуть на законодательство и судебную практику зарубежных стран, и США в частности, то можно заметить, что она значительно меняется с каждым годом. «В связи со стремительным развитием электронных технологий, Интернета, в отсутствие общепризнанного мирового опыта и устоявшейся судебной практики российскому законодателю действительно сложно и даже „вредно“ императивными нормами закрывать некоторые существующие пробелы», — говорит она.

В отсутствие законодательного инструментария юристам приходится самостоятельно искать рецепты борьбы с информационными атаками через СМИ. «По делу о защите продукции изобретателя Виктора Петрика мы предъявили иски к СМИ, заявив в них достаточно крупные суммы, подтвержденные экспертным заключением, соразмерные недополученному доходу за год, — говорит г-жа Сизова. — Проанализировав такие иски, многие СМИ прекратили публиковать сведения, порочащие честь и достоинство».

Не исключено, что правовая культура бизнеса в России вкупе с правоприменительной практикой еще не достигли того уровня, когда компании в судебном порядке будут эффективно защищать не только свою собственность, но и репутацию. В будущем все может измениться. «Раньше юристы-консультанты решали такую правовую проблему, например, как выяснить действительность и заключенность договоров поставки. Сейчас — как реструктурировать залоги, поручительства, выгодно управлять банкротством. Потом, может быть, как защитить право на честное имя и благоприятную окружающую среду. Пока к этому надо идти», — заключает Андрей Миконин. (РБК daily)